Крепость Ингербург

Идея строительства этого миниатюрного укрепления на въезде в великокняжескую резиденцию возникла около 1792 года, т.к. именно этим годом датирован сохранившийся в фондах Гатчинского дворца «перспективный» план развития будущего города, на котором на въезде в Гатчину на линии Большой дороги (нынешнего проспекта 25-го Октября в пределах улицы 7-й Армии и Ингербургских ворот) указана трапециевидная крепость. Однако в силу разных причин, в том числе самой главной, финансовой, закладка состоялась в апреле 1794 года. В честь этого события верстовой столб, который планировали установить рядом с крепостью, должна была украшать бронзовая табличка с надписью «ИНГЕРБУРГ заложен 1794».

По первоначальному проекту территория крепости должна была быть окружена валом со рвом. Еще один ров планировался внутри крепости. Въезд в крепость осуществлялся через Преображенские и Воскресенские ворота, находившиеся на линии Большой дороги, внутри крепости именовавшейся Успенской улицей. Боковые улицы, Вознесенская и Сретенская, подводили к одноименным воротам при въезде на равелины, боковые фортификационные укрепления. Со стороны Гатчины (на проспекте 25-го Октября в пределах завода «Гатчинсельмаш») должен был находиться посад, поселение при крепости, который пересекали прямые улицы Петровская, Александровская, Павловская и Комендантская. Центральные площадь и улица должны были называться в честь фаворитки великого князя Нелидовой – Катерининскими.

Имеющиеся планы, – а их в фондах дворца-музея сохранилось немало, – свидетельствуют, что крепость планировалась по всем правилам фортификационного искусства, но в силу своего размера никакого оборонительного значения иметь не могла. Вероятно, она отразила взгляды и идеалы великого князя, и была для него тем же самым, чем для Екатерины II являлась София, миниатюрный и такой же нежизнеспособный город, построенный ею рядом с Царским Селом и переставший существовать вскоре после ее смерти. Но если София рождала в мыслях современников образ древней столицы Византии, о возрождении которой мечтала императрица, то Ингербург вызывал другие ассоциации. Своим обликом он должен был напоминать старинные западноевропейские города-крепости.

Строительство началось чуть ранее закладки, и одним из первых начал строиться дом Екатерины Нелидовой, фрейлины великой княгини и фаворитки великого князя. Следующими ингербургскими «домовладельцемами» стали Сергей Плещеев, друг Павла Александр Куракин, а также Николай Демидов, братья Нарышкины и другие члены великокняжеского окружения.

Все частные дома, за исключением Нелидовой, строились на средства их хозяев, остальные сооружения – казармы, ворота, школа, ратуша и фортификации – на деньги великого князя, постоянно испытывавшего финансовые затруднения. Сохранился очень красноречивый документ за подписью главноуправляющего Гатчиной барона Борка: «как наистрожайше повелено от Его Императорского Высочества для назначенного построения приготовить и на место поставить... черницкого камня.., но наличной денежной суммы нимало на то в конторе не имеется, а подрядчик без получения денег работать никак не желает; сколько ж неупотребляемо было средств и старания к изысканию где б только можно взять взаимообразно, но нигде успешности в том не нашлось, почему во исполнение того высочайшего соизволения... дать от конторы ему (т.е. подрядчику – авт.) письменную доверенность на две тысячи рублей с тем, чтоб он отыскал пооной желающего дать... сумму, сроком на два месяца».

Отсутствие денег стало причиной того, что в проект постоянно вносились изменения, удешевлявшие строительство и упрощавшие облик зданий, и ко времени вступления Павла на престол крепость так и не была достроена: не были завершены казармы, не были возведены «гоические» ворота со стороны Петербурга, не были созданы валы и рвы. Да и облик осуществленного сильно отличался от задуманного.

Со вступлением Павла на престол строительство крепости приостановилось, причиной чему стало, вероятно, запланированное им грандиозное строительство в Петербурге. Были только достроены начатые сооружения и приспособлены для размещения войск и временного пребывания придворных. Так, известно, что в 1800 году в доме Демидова останавливались послы и министры, приезжавшие в Гатчину на торжества по случаю замужества дочерей Павла Елены и Александры, а в доме Нащокина – члены Синода и духовенство. Дом Куракина был отдан под Городовое правление.

Из новых сооружений в 1797 году император «предположил» построить в Ингербурге только надвратную церковь на месте неосуществленных ворот. Ее проект был разработан в нескольких вариантах, но так и остался на бумаге.

После смерти императора все строительство в Ингербурге остановилось и к 1810 году здания пришли в такое ветхое состояние, что побывавшему тогда в Гатчине немецкому путешественнику Мюллеру «этот замок» показался «довольно обширной фабрикой, хозяин которой обанкротился».

К началу 1820-х годов почти все строения, занимавшие нечетную сторону главной улицы, были снесены. Одной из причин для этого могло стать расширение проезда, ибо в самой узкой своей части он едва составлял треть ширины нынешнего проспекта 25-го Октября. Материал одного из домов пошел на строительство Гатчинской кирхи.

К 1827 году созрела идея перестройки Ингербурга для размещения в нем Лейб-Гвардии Гарнизонного батальона. Проект в 1830 году составил архитектор Василий Глинка, и, вероятно, это была одна из последних его работ, т.к. в следующем году он скоропостижно скончался от холеры. В ходе перестройки все ингербургские дома, пришедшие в состояние крайней ветхости, были капитально отремонтированы. В них сменили деревянные перекрытия, оконные заполнения и высокие черепичные крыши, заменив их обычными четырехскатными, крытыми железом. Чтобы не гнили полы, выкопали из-под них землю и в цоколе устроили продухи. Подозрения вызывали даже стены домов, которые распространяли холод и сырость. Однако их обследование показало, что плитная кладка «недурна». Следуя проекту, фасады зданий оформили в сдержанном классицистическом стиле. Об облике перестроенного Ингербурга некоторое представление могут дать два двухэтажных здания на Красноармейском проспекте напротив Екатеринвердерской башни, выстроенные почти в то же время.

В Преображенских воротах над аркой проезда устроили церковь и по желанию императора освятили ее во имя Св. апостола Павла и Св. Марии Магдалины. Образа в нее написал академик Сазонов, впоследствии участвовавший в росписи Исаакиевского собора в Петербурге.

В 1830 году, немного не доезжая крепости, были построены Ингербургские ворота. Их пилоны со сдвоенными колоннами, сохранившиеся доныне, являются оригинальным произведением Глинки, но не исключено, что прообразом для них послужил проект ворот павловского времени, сохранившийся в фондах дворца-музея и предназначавшийся для Гатчины. Металлические же решетки и створы ворот были привезены из Петербурга, и ранее они являлись частью ворот Михайловского замка (во время Великой Отечественной войны все металлические детали были утрачены, а в послевоенное время воссоздали только декоративные воинские доспехи на пилонах). С постройкой Ингербургских ворот въезд на территорию города был окончательно оформлен.

К концу 1830 года работы были приведены в окончание, и все здания сданы владельцу по описи. Обошлась перестройка в 283 тысячи рублей.

Без серьезных переделок комплекс сохранялся до середины 1870-х годов, когда все старые сооружения снесли, участок перепланировали и застроили ныне существующими зданиями «Красных казарм». При их строительстве был сохранен только прежний принцип размещения корпусов по обе стороны магистрали, но на значительном от нее расстоянии. А память о бывшей когда-то крепости сохранили только Ингербургские ворота.

Екатерина Ивановна Нелидова (1757-1839) была одной из первых выпускниц Смольного института, запечатленных Левицким в знаменитой живописной серии «Смолянок».

Сразу после выпуска в 1776 году она была взята Екатериной II ко двору, и в следующем году стала фрейлиной Марии Федоровны, супруги великого князя. Хорошо известна история ее взаимоотношений с ним, породившая много несправедливых слухов, хотя, по словам самого великого князя, их соединяла только дружба «нежная и священная, но невинная и чистая». Знаком этой дружбы и стала Ингербургская «дача».

Место для дома Нелидовой выбрали на периферии крепости, на Вознесенской улице, рядом с предполагавшимися Вознесенскими воротами.

Судя по великолепному аксонометрическому плану Ингербурга, хранящемуся в фондах Гатчинского дворца, изначально дом задумывался двухэтажным, с высокой крышей с переломом и мансардными окнами. Однако еще до начала работ количество этажей сократили до одного. Единственным украшением фасада стали рустованные лопатки, размещенные между оконными и дверными проемами. После того, как решили отказаться от вала и рва вокруг крепости, к дому присоединили небольшой вытянутый участок, на котором разбили маленький сад, а в глухой стене-ограде устроили проход и проложили дорогу в поле.

Строительные работы начались ранней весной 1794 года, и Нелидова сразу же сообщила своему приятелю Александру Куракину в его саратовское имение «Надеждино», где он тогда находился, что во владениях их «друга» (имелся в виду великий князь) у нее появилось собственное владение, и что для нее это частица благодеяний, которыми она осыпана и мечтает быть достойной их во всем.

Строительство шло быстро, и в сентябре Куракин узнал от Нелидовой, что ее «дом уже под крышей и сад засажен», и расположен он таким образом, что его хозяйка кажется отделенной от всего мира, хотя рядом вокруг нее соседи. Она действительно могла чувствовать себя в уединении, потому что от «всего мира» ее отделяла глухая стена длинных трехэтажных казарм. Участки распределили заранее, и размеры их были настолько маленькими, что, по словам Нелидовой, легче их было поместить в какой-нибудь садовый павильон, чем наоборот, и, вообще, там ничего невозможно было изменить без того, чтобы не захватить чужой участок или не выйти за границы крепости.

Не смотря на это, в саду Нелидовой, устроенном в регулярном стиле, были и цветники со статуями, и пруд, и оранжерея. Аллеи, по сторонам которых установили деревянные трельяжи, подводили к небольшому садовому павильону. Рядом с домом возвели каретный сарай и конюшню на две лошади. Автором этих «затей» был, вероятно, Винченцо Бренна, хотя его имя ни в каких документах не встречается. Осуществляли же построение мастер Доменико Висконти и местные крестьяне, работавшие так же и в Гатчинском дворце и парке.

Из всего, выполненного ими, хочется выделить украшения «дачи», такие, как пушки из пудостского камня, поставленные у въездных ворот, и декоративный портал – «маску», скрывший угол между оранжереей и глухой стеной.

Строительство дома завершилось в 1796 году, и тогда же была составлена его подробная опись. Она свидетельствует, что имевшиеся в доме гостиная, спальня, туалетная и кабинет, кроме передней и кухни, были убраны с дворцовой роскошью. В них находились китайский фарфор, картины, различные комоды с бронзой и живописными вставками, консоли с мраморными столешницами и прочее, доставленное по большей части из Каменноостровского дворца, или непосредственно от архитектора Бренны, занимавшегося перестройкой и убранством великокняжеских резиденций. Освещались помещения хрустальными люстрами и отапливались каминами. В мансарде устроили библиотеку, книги в которой разместили в девяти дубовых шкафах. Документы сохранили любопытную деталь: ширма в одну из комнат дома была выполнена из зеленой тафты, оставшейся от кровати Григория Орлова (до Павла владельцем Гатчины был Григорий Орлов).

Получив такой драгоценный подарок, Нелидова поделилась с Куракиным своей радостью: «Благодаря его (т.е. великого князя – авт.) отеческой заботе, я живу как на Востоке, думаю в раю. Вокруг себя я нашла слишком много красивого. Мои апартаменты меблированы. В них я обнаружила очаровательную библиотеку; все предлагается мне так деликатно, что я могу думать, будто все это упало ко мне с неба».

Став императором, Павел Петрович совершил несколько парадных выездов на «дачу» Нелидовой. Присутствовавший на одном из них польский король Станислав Понятовский записал в своем дневнике, что там «все миленькое, маленькое и чистенькое, как бывало в жилищах абесс во Франции. Подавали полдник из фруктов, чая и кофе; к саду прилегает возделанное поле со всеми видами злаков и овощей; поблизости находятся новые казармы и много домов придворных вельмож».

После смерти императора «дача» Нелидовой, окончательно обосновавшейся в Смольном монастыре, постепенно приходила в упадок, была вывезена ее обстановка, перестал существовать сад со всеми его затеями. В 1830 году, в ходе перестройки Ингербурга, дом был полностью отремонтирован. В нем заменили высокую крышу с переломом – теперь она стала обычной, крытой железом, сломали ветхие полы и потолки, сделали новые окна и двери. Старые камины, дававшие мало тепла, заменили большими печами, а вместо мраморных подоконников установили более простые. В таком виде дом сохранялся до середины 1870-х годов, когда на месте Ингербурга вырос новый военный городок. Приблизительный участок бывшей «дачи», находящийся со стороны Контрольно-пропускного пункта на Рощинской улице, остался незастроенным.

См. также: