В. Монахов. «Прогулка по Гатчине середины двадцатого века, или воспоминания нестарого гатчинца»

Кстати, в конце тридцатых городские власти всерьез собирались строить трамвайную линию. Начинаться она должна была от Павловского собора, и дальше – по Соборной (Советской), проспекту 25-го Октября с конечной остановкой у Балтийского вокзала. Однако, война помешала. Успели бы тогда – кто знает, может и бегал бы сегодня по городу веселый трамвайчик.

Были у нас, детей, в пятидесятые годы в этом месте и свои детские радости. На углу улиц Советской и Красной, у молочного магазина, стояла круглая тумба-ларек. В ней как-то умещалась продавщица и продаваемые сладости. Около ларька всегда вертелось много детворы. Вафли с повидлом, шоколадки-малютки «Сказки Пушкина», газированная вода с клюквенным сиропом, карамельки, ириски и т.д. в этом роде. А рядом со сладкой тумбой, у входа в молочный магазин, стояла мороженщица с большим деревянным коробом на земле. Из него всегда валил пар от искусственного льда, холодившего мороженое по 6 – 8 – 9 копеек. Этот перекресток был для нас самым интересным в Гатчине.

Напротив – заманчивый магазин игрушек и канцтоваров (ныне продовольственный), через площадь – книжный магазин (вот долгожитель!). А в сегодняшнем «курином», тогда просто продовольственном, внутри прямо против дверей – еще один ларек со сладостями.

А если на этом перекрестке, как говорится, повести нос «по ветру», то учуешь яблочный дух. Идешь навстречу запаху по Красной, мимо пожарного депо (сейчас здесь милицейские гаражи), некоторые ворота которого всегда открыты, и там, внутри, видишь пожарные машины и одетых в брезент пожарных. Запах приводит к типичному для Гатчины желто-белому зданию, что на углу Красной и Революционного переулка. На этом месте сейчас здание ЦТЮ. Из подвала несется этот ароматный дух. Там склад. То и дело около его дверей можно видеть разнообразных «несунов», нагруженных яблоками. Над складом, на первом этаже – еще один гатчинский книжный магазин. Ну вот, кажется я всего уже в центре города насмотрелся!

Э, нет! Совсем даже нет! Впереди, прямо через Революционный переулок, идет настоящее веселье. Позже на этом месте построили ресторан «Гатчина», а в моем детстве здесь был продуктовый рынок. Рынок! Торг идет! За копейку удавимся! Что наши друзья колхозники вырастили – все сюда. А вот помидоры, груши, арбузы наших друзей с юга. Ходишь, смотришь, торгуешься, если хочешь. Деревянные ряды с овощами, фруктами, в отдельном павильоне – мясо, в отдельном – рыба и в отдельном – «рюмочная», которая всегда дымит табаком и грохочет смехом, а то и заунывной песней солдата-инвалида, сидящего здесь же, на ступеньках входа, с гармошкой в руках.

Но мне, мальчишке, продукты ни к чему. Я перехожу Красную и попадаю в настоящий рай для моих глаз – на барахолку. Там, где сейчас стоит торговый павильон «На Красной», находился знаменитый «блошиный рынок». В пятидесятые годы некоторые древние традиции были еще живы. Где собор, там и рынок. Это по всей Европе так было и есть. Так и у нас было до начала 60-х.

Стояли здесь, конечно, и ларьки госторговли, но не они делали погоду. Чего только здесь не обнаружишь. Мне тогда казалось, что все. Обувь, одежда, мебель, инструменты, всякие скобяные штуки, часы. Попадались и поразительно красивые вещи, которые нынче называют антиквариатом. Был бы я постарше, я бы догадался откуда они – из Гатчинского дворца. Как? Хм! До сих пор не ясно, как они в таком количестве оказались в руках обывателей. Точнее, вопрос нужно поставить иначе – когда? 26 января 1944 года? В тот день, когда немцы уже панически бежали из Гатчины, а наши войска были только на подходе? А может, с восемнадцатого по двадцатый год, когда в Кухонном каре квартировали сначала казаки, а потом красногвардейцы? Я пока так и не смог разгадать эту загадку.

Но вернемся к барахолке. Все приценивались, как правило, все покупалось. Стоявшие здесь же лавки мастеров добавляли колорита. Там стучит молотком сапожник, там – оловянщик паяет, здесь сидит часовщик, а чуть дальше – свербят об точильный камень ножи.

Ах, что мне до этого. Посмотрел, и ладно. А кушать хочется. В кармане только пять копеек. Но я знаю, что в дальнем углу у «Суконки» продается горох большими охапками. Отдал пятак – и до самого дома хватит удовольствия выискивать стручки в спутанной охапке. И весело, и сытно.

Но давайте отвлечемся от щенячьих радостей. Посмотрим вокруг. Барахолка окружена уникальными постройками. Слева – здание в стиле северной Италии. Когда-то здесь было полицейское управление. Теперь – милицейское, а во время немецкой оккупации – понятно чье.

Оглянемся назад, через Красную. Старинное каменное двухэтажное здание. Тоже эклектика с налетом не то готики, не то востока. Оно сейчас как бы обрезано в сторону кинотеатра «Победа». Когда-то я был в нем, у своего одноклассника в гостях. Странно длинный коридор и одинаковые двери. «Почему так?» – спросил я. «Во время войны здесь была тюрьма, да и до войны тоже. Так что я живу в тюрьме», – ответил мне мой товарищ. Действительно, в Гатчине во время войны было много концлагерей и тюрем. Совсем недавно в одном из каменных сараев, что на углу проспекта 25-го Октября и улицы Чкалова, снесли бетонные перемычки, которые замыкали пространство так называемых «стаканов» – камер-одиночек, где можно сидеть только на корточках. Старожилы говорят, что это удобство оборудовали немцы. Они же использовали для этих целей и ныне несуществующий барак у Сильвийских ворот в парке. Но я еще помню этот безликий оштукатуренный набитый стонами жертв фашизма барак.

Но вернемся к рыночной площади. Перед нами «Суконная фабрика». Так она называется с тех времен, когда Павел I усадил туда мастериц и они шили из зеленого и красного сукна форму прусского образца для его солдат. Вопрос, на который нет ответа: когда построена суконка? При Павле или задолго до него, еще шведами? Совершенно не понятно, почему дуга здания стоит сикось-накось по отношению к проспекту – главной улице города?

В моем детстве стояла «суконка» с пустыми окнами, как еще одно напоминание о войне. Зато сегодня здесь Дворец Молодежи.

А теперь посмотрим направо от рынка. Еще одна памятка о войне – грандиозный, темно-красного кирпича Покровский собор. В пятидесятые годы в его главном куполе зияла большая пробоина. Мне он казался столь огромным, что я его не замечал. Я воспринимал его, как часть неба.

Освятили собор в 1914 году, да сразу началась Первая Мировая война. Собор так и остался не оштукатуренным. В годы Советской власти в нем размещался склад. Только в конце восьмидесятых в нем возобновились богослужения. Сегодня, когда реставрация внутри заканчивается, всех входящих поражают объемы сооружения. Кажется, что неба и воздуха стало больше, чем на улице. В душе человеческой тихо трепещет восторг. Даже у неверующих.

Для всех патриотов Старой Гатчины долгие годы считалась святая святых улица Чкалова. Название не совсем меткое. Больше знаменита эта улица другим летчиком, первым в истории авиации выполнившим воздушный таран (я говорю о Нестерове). На этой улице он жил. А Валерий Чкалов жил в другом месте – на Красноармейском проспекте.

Сегодня любимая улица всех гатчинских краеведов превращается в улицу пустырей. В 70-80-е годы считалось: чем хуже условия твоего проживания, тем быстрее ты получишь новую квартиру. Развилось чувство «наплевательства» по отношению к своим домам. Деревянные красавцы, еще недавно крепкие, стали гнить.

В 90-е годы появилась новая проблема – «бомжи». Поселяясь в опустевших строениях, где нет уже многих жизненных удобств, они стали виновниками многочисленных пожаров.

Но в те времена, когда я ходил в детский садик, на этой улице никто и не помышлял о столь плачевном будущем. По существу, это был музей деревянного зодчества. Были вкрапления и из каменных строений с весьма оригинальными фасадами. Единственное, что портило впечатление – это дома, которые ремонтно-строительное управление отремонтировало после войны. Ремонтники рассуждали так: «К чему все декоративные сложности (резные кронштейны, наличники, подзоры)? Быстрее обшить дом ровной «вагонкой». До сих пор в Гатчине стоят безликие деревянные бараки, все они до 50-х годов были украшены декоративной резьбой.

Тогда на улице Чкалова хорошо просматривалась определенная система. Около дороги стоят дома, красивые, как на параде. Далее за ними, образуя вторую линию, шли служебные постройки из красного кирпича, весьма симпатичные по архитектуре. И, наконец, далее, в глубине садов, – флигеля, одноэтажные дома, как правило, весьма вычурной отделки. В них, в дореволюционное время, жили хозяева всего участка, сдававшие дома, что на улице, дачникам. Особенно нарядно смотрелась улица с тыльной стороны от Черного озера. Флигеля просто утопали в сирени.

В середине восьмидесятых улица вроде встрепенулась, и два больших дома вернули свой прежний вид благодаря МЖК (молодежно-жилищный комплекс), но к началу девяностых движение захлебнулось в волне новых рыночных отношений. И все-таки, все больше гатчинцев понимает, чего город лишится, исчезни улица Чкалова под натиском новостроек. И что-то, хоть и медленно, но делается.

Похожая судьба у другой улочки, имевшей когда-то гордое название – Бомбардирская. Сегодня существуя под другим именем (улица Горького), она сохраняет свою провинциальную приветливость, затененную густыми ветвями ясеней. Дома выглядят чуть скромней по своему декору, но все же неуловимая соразмерность их фасадов действует успокаивающие на человека, идущего от динамичной Соборной к Чкалова.

Здесь я хочу отметить следующее. Зеленая архитектура на центральных улицах также имела большое значение в девятнадцатом веке. К примеру, (беру современные названия) Горького была обсажена ясенями, К. Маркса, Соборная и Солодухина – березами, Хохлова и Киргетова – кленами, Володарского – тополями, Урицкого – липами, Радищева – дубами.

Улицу Чкалова ровно посередине пересекает улица Леонова. Ее старое название, которое я хорошо помню, было другим – Театральная. Она была самой любимой моей улицей в детстве. Одним концом она упирается в Приоратский парк, другим – в Варшавскую железную дорогу.

Как сейчас помню, мы идем из парка, искупавшись, либо в Филькином (мелком), либо в Черном (глубоком) озере. Поднявшись от Чкалова, сразу попадаешь в какой-то странный мир. Сначала проходишь мимо высоких глухих ворот. Они пугали меня своей загадочностью. Позже, уже став взрослым, я познакомился с хозяйкой дома, скрывавшегося за воротами. Очаровательная старушка – цветочница.

Но идем дальше. Дальше, справа, был большущий сад. Сквозь аллею проглядывал красивый, почерневший от времени особняк. Эх, так хотелось походить по тем садовым дорожкам, но огромная собака отпугивала. Сейчас на этом месте стоит пятиэтажка и отделение Сбербанка.

Зато рядом было место, где я в своем детстве мог ходить сколько угодно. Место это было напротив особняка на другой стороне Театральной. Здесь громоздились развалины бывшего Дома Красной Армии (до Революции – Общественного собрания). Циклопические архитектурные обломки были в полном распоряжении детворы. Уже в достаточно взрослом возрасте, учась в шестом классе, мы с моим другом излазили их вдоль и поперек. Правда, я слегка трусил, – развалины были высоченными. Сегодня в этом месте – сквер с сиренью и постоянно вылезающими из земли остатками фундамента.

Но опять вернемся в мое детство. Пересекли улицу Карла Маркса, утопающую в березах, и вышли на поворот Театральной, что напротив современной поликлиники, в сторону железной дороги. Здесь моим глазам открывалось еще одно чудо – «Басейка». Прямо на развилке двух улиц стояла очень высокая (для моего детского росточка) шестигранная металлическая тумба. Это водозаборная колонка. Вода в нее поступала с Серебряного озера. В те годы в редких домах был водопровод. Так что у «Басейки» всегда многолюдно. Из тумбы торчат четыре трубы, три – для ведер и одна – для водовозки. Последняя – это большая бочка, лежащая на специальной телеге. Возчик набирал воды и, понукая лошадь, развозил ее по отдаленным районам. У трех других труб с утра женщины с ведрами. Собираются, естественно, не только воды набрать, но и последними городскими новостями поделиться. Одним словом, шумно, и от струящейся воды, и от оживленных диалогов.

Здания поликлиники, конечно, тогда еще не было. На ее месте росла дубрава, под сенью которой скрывался небольшой деревянный дом. Когда начали подготавливать стройплощадку для поликлиники, дубы спилили, а дом сломали. Общественность, недовольная исчезновением еще одной зеленой зоны, подняла шум до самой Москвы. Получился большой скандал. Вышло даже специальное постановление правительства: деревья почем зря не спиливать, а если они соседствуют со стройплощадкой, защищать стволы досками. Правда, о разрушенном доме никто не вспоминал.

Несколько раньше случился еще один скандальчик, и все на моей любимой Театральной. Началось строительство городской бани. Чем не устраивала старая баня – непонятно. Кстати, она находилась на ранее упомянутой улице Чкалова, точнее – за улицей, почти на берегу Черного озера. Сейчас в этом здании «Электросеть», а тогда...

Четыре банных класса, в том числе один – для матерей с детьми, один – мужской, один – женский и один – поочередно мужской либо женский. Баня была настоящим «народным клубом». Все здесь мылись: богатые и бедные, начальники и подчиненные. Куда денешься? Ванн не было, т.к. просто не было горячей воды. В этом «народном клубе» был еще один, еще более народный, – буфет. Большой, заставленный деревянными бочками полными пива или уже пустыми. Эти же бочки служили столиками. Благодать! После баньки, да хорошего пива, ну, может быть, с водочкой. Почему нет? Закон А.В. Суворова – «После бани последнюю рубашку продай, а стопку водки выпей» – многие гатчинцы глубоко почитали. Время от времени можно было видеть такую картину: из крана пошла пена, что означало: пиво в бочке кончилось. Буфетчица зовет энтузиастов. Они вместе с ней отодвигали от прилавка пустую бочку и пододвигали полную. Самое трудное – выбить пробку из крышки бочки и быстро вставить в образовавшееся отверстие кран. После этого включался насос, и пошло оно, родное, неразбавленное. Тогда, в пятидесятые, мода разбавлять пиво водой еще не пришла. Она появилась позже – в шестидесятые.

Тут мне придется сказать еще пару слов о пиве. Его в Гатчине было много. Каждый квартал имел пивной ларек, а то и два. Очередь 2-3 человека. Но вот парадокс: в шестидесятые пиво стали разбавлять. А очереди удлинились. Наверное, из-за того, что народонаселение по причине строительства новых предприятий стало расти, как на дрожжах.

Ну, хватит о пиве, вернемся к стройплощадке. Баня строилась очень долго. Так долго, что на верхушке вечно простаивавшего башенного крана свили гнездо грачи и даже вывели там потомство. Один гатчинский остряк сфотографировал это дело и отправил снимок в сатирический журнал «Крокодил». В журнале зоологический казус пропечатали с соответствующим текстовым сопровождением. Вскоре кран заскрипел своей ржавчиной, зашевелился, помешав, таким образом, грачам плодиться и дальше.

Двигаясь по улице Чкалова вверх, в сторону Варшавского вокзала, вскоре справа мы увидим величественное здание бывшего Реального училища, а теперь просто школы №4. Я в ней учился. Девочки ходили на занятия в коричневых платьях и черных фартуках, а мальчики – в серых форменных костюмчиках с латунными пуговицами и фуражками на голове. И уж, конечно, с пионерскими красными галстуками на груди.

В эту школу я перешел после начальной школы №8 (она стояла на дороге к Торфам – одноэтажная, деревянная, с бетонными горнистом и пионеркой перед фасадом). В нашем пятом классе собралась интересная компания. Здесь учились не только русские и финны, но и украинцы, белорусы, поляки, литовцы, евреи. Кроме этой интернациональной компании в классе была группа интернатовцев. Крепкие ребятишки и очень самостоятельные. Их дружба меня удивляла своей надежностью, в т.ч. между девочками и мальчиками.

Моя дорога к дому проходила по улице лейтенанта Шмидта. На углу ул. К. Маркса (где сейчас стоит профилакторий «Буревестник») находился дом-интернат. Огромный, деревянный, шестиугольный, с резьбой. В большом дворе располагался городок спортивных снарядов, площадок для прыжков. В центре возвышался высокий столб «гигантских шагов». Сверху на подшипниках крутилось большое колесо, с которого свисали длинные канаты. Захватываешь руками, отталкиваешься ногами и длинными шагами крутишься вокруг столба. Дух захватывало.

Спустимся вниз, обратно к Чкалова. Квартал, смотрящий на Приоратский парк, состоял в пятидесятые из деревянного мелкостроя. Были среди домов и жемчужины деревянного зодчества. На сегодняшний день стоят здесь бетонные параллелепипеды. Сохранился только угловой дом, недавно основательно подновленный. Когда-то он принадлежал одному из членов семьи знаменитой династии врачей Боткиных.

См. также: