В. Монахов. «Прогулка по Гатчине середины двадцатого века, или воспоминания нестарого гатчинца»

Но эти дороги молоды по сравнению с центральной, связывающей Гатчину с Санкт-Петербургом. История этого большака берет начало в глубоком средневековье. Задолго до появления Северной столицы эта дорога связывала северные земли Новгородского княжества с Великим Новгородом, а через него – и с другими княжествами, вплоть до Киевского.

В своем детстве, в середине 50-х, я видел здесь совсем другую картину. Тогда этот район назывался «Солдатская слобода». По обе стороны дороги стояли на одинаковом расстоянии друг от друга крепкие одноэтажные деревянные дома с дворовыми службами, садами и огородами. Они были похожи, как близнецы. Во времена моего детства их было штук десять, но когда-то – и больше. Не особенно выдающейся архитектуры, но гораздо интересней, чем простые деревенские домики. Они были построены еще в эпоху Николая I, когда тот всерьез взялся за благоустройство Гатчины как системного города, а не набора сросшихся деревень с помпезным каменным центром. Предназначены эти домики были для солдат-ветеранов из гатчинского гарнизона.

И все. Больше здесь ничего не было, тогда, в моем детстве. Разве что недалеко, ближе к Орловой роще, рос великолепный сад с замечательными одноэтажными постройками под его сенью – остатками какой-то больницы.И поля, поля, прорезанные насыпью Варшавской железной дороги, с пыхтящими паровичками. На этих полях были видны огромные геометрически правильные кучи торфа. В жаркую погоду они тлели, и весь город пронизывался голубоватым дымом.

Движение по дороге было совсем не интенсивным. Телеги, грузовики полутора- и трехтонки, первые МАЗы с синим от солярки выхлопным дымом. Мы, мальчишки, почему-то любили его вдыхать. Редкие автобусы и такие же редкие «Победы» и «Москвичи-401». Попасть под машину было просто невозможно.

Раньше, двигаясь от Въезда в сторону центра Гатчины, мы бы проехали сквозь Ингербургские ворота, теперь же проспект огибает их. Слева и справа стоят строгой архитектуры Красные казармы, прозванные так в народе за красные кирпичные стены. Сколько поколений солдат отбыли здесь свою воинскую повинность? Это трудно сосчитать, поскольку счет надо будет вести, начиная с эпохи Николая I.

С этого места до Орловой рощи раскинулся район плановой застройки – Хохлово поле. Действительно, здесь когда-то было поле. А название дано по улице, служившей в свое время границей между полем и городом. До Октябрьской революции на ней жили фрейлины и прочий дворцовый люд. Застал я и поле, и много симпатичных домиков. В одном из них после Второй Мировой войны располагался санаторный детсадик, который мне довелось посещать в самом начале пятидесятых. Мы ходили гулять в парк и никогда – на поле. Для воспитательниц Хохлово поле было «нехорошим местом».

Там располагалось кладбище немецких солдат, а совсем недалеко от нашего садика были остатки концлагеря, в котором во время войны погибло много советских военнопленных.

Промчалось время, и вот, уже на рубеже 50-х и 60-х, появились в этом районе лихие экскаваторы, и дело закипело. Строители получили большой госзаказ – построить жилой городок для сотрудников Ленинградского Института Ядерной Физики. Сам институт тогда активно возводился за еловым частоколом Орловой рощи.

А позже взялись и за городскую сторону ул. Хохлова, убрав резные домики с утлыми сараями и построив на их месте кирпичные дома. Но клены, росшие в палисадниках, сохранились, как и невысокий кедр, когда-то заглядывавший в окна моей детсадовской спальни.

Говоря о Хохловом поле, нужно отметить следующее: до появления ЛИЯФа Гатчина сильно отдавала захудалой провинцией. Четыре небольших заводика, – и все, по существу. О какой-либо серьезной культуре говорить не приходилось. Хотя работники парка изо всех сил напрягали свою фантазию и старались, чтобы гатчинцы чувствовали себя, по крайней мере, на их подведомственной территории, уютно. Но об этом позже.

С появлением молодых математиков, физиков, биологов город получил мощный глоток кислорода. Жизнь стала много интенсивней. Гатчина впервые после Второй Мировой войны почувствовала свою близость к Ленинграду – одному из центров мировой культуры..

Двигаясь к центру города, мы увидим стадион «Спартак». Он всегда был шумным. На его поле подготовилось много будущих чемпионов СССР и Олимпийских игр. Конечно, не сами по себе, а благодаря энтузиазму и требовательности наставников. Умели они заразить своих питомцев страстью к спорту, и волей к победе.

В Гатчину можно приехать и по автомобильным, и по железным дорогам. Последних в Гатчине три: Варшавская, Балтийская и Таллиннская.

Допустим, мы подъехали по Варшавской и вышли на платформе Татьянино. Красивое название, не правда ли? Дано оно в честь Великой княгини Татьяны, дочери Николая II. С началом Первой Мировой войны Татьяна взялась шефствовать над ранеными, прибывающими в Гатчину на санитарных поездах с фронта. Чтобы сократить путь доставки раненых в центральный городской госпиталь, было решено построить платформу с большим залом напротив улицы, ведущей аккурат к госпиталю (ныне – улица Радищева).

Место и тогда не было пустынным. В сторону центра простирался утопающий в зелени город, а по другую сторону железной дороги располагалась слободка, за которой тянулись поля и леса.

В мои детские годы от костела развивался чудесный дух свежеиспеченного хлеба. И не случайно. В уцелевшей кубатуре богоугодного заведения располагалась городская хлебопекарня.

По улице Радищева, двигаясь к центру города, мы выйдем на пересечение с улицей Володарского. В моем детстве это был очень живописный уголок города. Сейчас в этом месте сохранилось только одно кирпичное здание дореволюционной постройки. Тогда же напротив него, по углам перекрестка, стояли деревянные особняки с садами. Как я жалею, что тогда я был еще слишком мал, чтобы запечатлеть их на рисунках. Да и фотографировать эту красоту тогда, в середине 50-х – начале 60-х никому в голову не приходило. Стоят себе, и стоят. Ан нет. Один за другим, как-то незаметно, они были отданы на растерзание тягачам, и те быстро их приговорили. И что сейчас? Все те же параллелепипеды.

В 1999-м году библиотека достойно отметила свое столетие. Это сейчас. А в моем детстве на месте библиотеки стояло деревянное зданьице. Гатчинцы звали его «Керосинкой». Здесь стоял огромный бак в который постоянно лилась струя керосина. И мы, в основном – дети и подростки, подставляли бидончики и через воронку получали свою порцию. Помню, тогда литр керосина стоил 3 копейки (а хлеб – 14 копеек).

Но это – не первая стоянка «керосинки» (пишу эти строки, а в носу появился до боли знакомый запах керосина). Первая была в развалинах нынешней школы-интерната. Когда там взялись за ремонт, «керосинка» перебралась сюда, на место будущей библиотеки. Но и это была не последняя ее остановка. Когда начали подготовительные работы к строительству библиотеки, ее перебазировали точно напротив через улицу Володарского. Здесь стоит длинное здание, в недавнем прошлом – военные казармы. В торце со стороны улицы город выпросил у военных небольшое помещение под бак с керосином.

В еще одной двухэтажной казарме на этой же улице Володарского (здание, в котором до революции находился городской телеграф, сохранилось до ныне) на втором этаже размещался армейский клуб. Мы мальчишки перелезали через высокий деревянный забор, и солдаты разрешали нам на цыпочках подняться по металлический лестнице и тихо расположиться на полу у экрана.

Наш город, все-таки, разбросан. Всем пешком до «керосинки» было не дойти, в отдаленные районы ездили бочки с керосином. Сначала их возили лошади, потом «ЗиЛы».

А я, будучи мальчишкой, набрав свои 8 литров (на месяц – полтора хватало), иду по Советской домой, в сторону улицы Солодухина. На месте сегодняшнего пустыря-газона стоял деревянный особняк со шпилем. По диагонали от него, там, где сейчас находится чрево Гатчины – продовольственный рынок (пирожковая тогда тоже отсутствовала), был пустырь, на котором сохли аккуратные штабеля досок. А напротив дома со шпилем стоял не этот безликий, кирпичный заводской забор, а рос красивый большой сад, огороженный металлической решеткой. В его глубине скрывался нарядный одноэтажный кирпичный дом. В нем когда-то давно жил хозяин заводика металлических изделий. В моем детстве здесь жил директор другого производства – артели «Металлист» – М.И. Кисельгоф.

Через десять лет эта артель превратилась в завод «Буревестник», а тогда она занималась изготовлением алюминиевой посуды, игрушек, навесных замков и прочего ширпотреба. Когда возник завод, выполняющий крупные оборонные заказы, сад пустили под цеха, а соседние кварталы деревянных домов – под железобетонное жилье рабочим, большое количество которых каждый год приезжало из деревень всех соседних областей. Деревянная Гатчина быстро стала исчезать. Скажете: дорога прогрессу! Да нет.

Просто не хотелось директору вести коммуникации на далекие пустыри. Дорого! А здесь, в этом смысле, все готово. Снести только несколько старых домов, и все – строй на их месте новые! А история города? Глупости!

Так безвозвратно исчезло пятно деревянной застройки, на котором перед войной стоял «зеленый дом» А.И. Куприна. Кстати, о последнем. В свое время Министерство культуры СССР приняло решение о восстановлении дома писателя. Но Министерство обороны (а купринский дом находился бы как раз напротив будущего оборонного завода) сказало: «Цыц! Туристов около секретного объекта быть не должно».

Судьбу собора легкой не назовешь. За несколько лет до Второй Мировой войны паству разогнали, а здание церкви стали реконструировать под Дом Культуры с кинотеатром. Между прочим, в 30-е годы Домов Культуры в Гатчине было, действительно, много. Вот понадобился еще один. Во время войны в соборе возобновились богослужения. Есть сведения, что в нем скрывались от немцев раненые офицеры Советской Армии.

В послевоенное время собор быстро восстановил свой авторитет. Даже хрущевские власти не посмели его закрыть во время очередных нападок на религию. Правда, сквер отняли. До того печального факта, он по всему периметру был окружен простенькой металлической оградой, но зато она надежно охраняла сквер от вытаптывания. Внутри сквера справа поодаль от собора стоял каменный гараж с ямой для «Победы» священника и рядом тоже каменный общественный туалет.

В каком состоянии сегодня находится рекреационная зона, мы с вами видим. Ботанический сад (а сквер был засажен удивительным многообразием сортов деревьев) с великолепным газоном потихоньку сходит на нет, а вместо него вымахивают дикорастущие глупые тополя, заслонившие собой восточный фасад. И плюс по всей территории сквера – густая паутина диких троп. Нехорошо.

За собором начинается гатчинский «Новый Арбат». Я не шучу. Фонари, которые установлены на Соборной и Красной, – копии московских, новоарбатских. Мэр Москвы подарил их Гатчине за то, что они в Гатчине же и отливались.

В детстве, когда я шел по Советской (так улица называлась в социалистические времена) в сторону проспекта, то сразу за собором, на левой стороне, стоял не четырехэтажный жилой дом из силикатного кирпича, а очень красивый, длинный, с башенкой и, конечно, деревянный дом. А на углу Советской и улицы Карла Маркса кипела (тут я громко выразился) торговая жизнь. По Карла Маркса стоял недавно исчезнувший деревянный универмаг, точнее – универмажек Райпотребсоза. К нему почти вплотную примыкал (по улице Советской), слава богу, сохранившийся, стиля модерн каменный городской универмаг. Собственно говоря, в этих двух зданиях проходило более половины всех операций гатчинской госторговли в середине пятидесятых годов.

На Соборной давно, с шестидесятых, торчит серый монолит здания, когда-то целиком принадлежавшего строительному тресту. Сегодня оно напичкано, как улей сотами, всякими офисиками и прочими конторками. Около этого здания позволю себе отвлечься от собственных воспоминаний и рассказать одну историю, произошедшую с моей мамой.

Сентябрь 1941 года. Немцы на подступах к городу. Моя мама, Зоя Андреевна, девушка девятнадцати лет, бежит по Советской домой, на улицу Красную. Там ее ждут родные, чтобы всем вместе, взяв побольше вещей, успеть на последний поезд для эвакуированных, отправляющийся с платформы Татьянино. Она бежит мимо «шоколадного» магазина. Это роскошное здание с зеркалами, специально предназначенное для торговли сладостями, стоит именно на месте будущего строительного треста. В этот момент происходит налет немецкой авиации, и одна из бомб падает прямо на «шоколадный» магазин. Он – в пыль, а мою матушку взрывной волной бросает на противоположную сторону Советской и ударяет о стену дома, стоящего до сих пор. Колени разбиты, как добралась до дома – не помнит. Родственникам – морока, вместе с вещами придется раненую Зойку тащить...

С тех пор Соборная сильно изменилась. В пятидесятые по ней пошли первые автобусы городских и пригородных маршрутов. Какие это были автобусы? Маленькие и, что естественно для маленьких автобусов, на которых ездит много людей, тесные. За каждые две остановки платишь кондуктору. Но и то хорошо. А когда появились первые зеленого цвета «Икарусы», размером в два раза меньше современных, гатчинцам стало еще легче справляться со своими транспортными проблемами.